Во сне я с мужем и детьми гостила в Ворше. Сидели на кухне и смотрели телевизор. Серёжка, я и, кажется, мой папа. Тинка с Велькой играли где-то, иногда их было слышно. А по телевизору показывали фильм.
Начало.
Обычная квартира, по обстановке примерно 80-е годы. Совсем молоденькая женщина играет с малышкой возраста около полугода. Молодой отец, высокий, с заострёнными чертами лица, смотрит на них, улыбаясь, и скрывается в глубине квартиры.
Затем женщина и девочка у ней на руках сидят на широком подоконнике, окно распахнуто, снаружи солнце и пение птиц.
- Смотри, Фелисия, - говорит мать, указывая рукой, - какие птички.
Девочка смеётся. Из глубины квартиры слышен то ли голос, то ли шум. Женщина отвлекается, малышка ползёт по подоконнику. Ещё миг - и она выпадает из окна.
Вид сверху - маленькое тельце лежит на камнях, совсем рядом. Короткий страшный крик женщины. Тут совсем невысоко, но по виду неясно, жива ли девочка. Женщина спрыгивает следом. В этот же момент паренёк лет 17-ти прыгает из другого окошка и подбегает к ней, помогает подняться. Она оборачивается к дочери - но на земле пусто. Вернее на камнях. На камнях мостовой. Женщина оглядывается. Вокруг хмурый клонящийся к вечеру день незнакомого старого городка. Узкая мостовая зажата с двух сторон крепкими каменными домами с острыми крышами. Она смотрит наверх - никакого окна на стене нет, только высоко видны три узких окошка, забранных деревянными ставнями. Она совершенно потеряна. Паренёк стоит рядом, смотрит сочувственно.
В этот момент подходит её муж, накидывает ей на плечи плащ.
- Пойдём, - говорит он.
Она непонимающе смотрит на него.
- Куда?
- Искать, конечно.
- Можно я с вами? - спрашивает паренёк. - Я тут немножко знаю.
- Пойдём.
Улица уводит наверх, они переходят мост и бредут наугад. Где-то недалеко слышется возглас: "Фелисия!" Спутники вскидываются, бегут на голос - и видят мальчишку-разносчика. Он убегает, но отец говорит:
- Видишь, мы идём правильно.
Они идут в сторону, куда убежал мальчишка - и отец поднимает небольшой буклет-программку. На нём нарисована девочка лет 10 в фиолетовом гимнастическом костюме и надпись: "Выступает блистательная Фелисия! Сегодня на городском празднике."
- О, это в ратуше, - говорит паренёк. - Это сюда, нам надо на площадь.
Пока они идут, заметно темнеет и появляются признаки жизни - зажжённые окна, какие-то бочки, стоящие возле домов, прохожие, кошки, становится слышен шум города. Они видят большую афишу того же выступления.
Паренёк приводит их к ратуше - это большое здание, сейчас празднично украшенное. (Почему-то несмотря на праздник перед ней никто не толпится.) Тем не менее вход узкий и неудобный. К тому же местные жители явно невысокие - даже женщине приходится слегка пригибаться в коридоре, а мужчина вовсе идёт согнувшись.
Но в зале высокие потолки, очень яркий свет и множество людей. Больше всего это напоминает карнавал. Очень яркие, кричащих цветов одежды, на многих маски, большей частью неприятные, отталкивающие. Музыка вроде бы есть, но то ли почти не слышна из-за гомона, то ли с разных сторон играют разное и всё смешивается. Часть гостей лежит на полу у стен и похоже, что они пьяны. Ни малейшего намёка на представление не заметно, вообще кажется, что праздник стихийный, без следа какой-то организации.
Ищущие проходят все праздничные залы и пробираясь узким коридором, попадают в кабинет. Там их встречает человек с лисьими глазами и повадками.
- Я Хинкль, бургомистр города, - говорит он.
Разговор с ним не запомнился, в нём никакой конкретики - ласковые слова гостеприимства, любезности, тонкие и неприятные намёки, невысказанная, но явная неприязнь и угроза. А не убраться бы дорогим гостям до утра подобру-поздорову, а то мы так любим гостей, что сами понимаете...
От разговора остаётся тревога и скользкое, гадостное ощущение.
После череды бестолковой толкотни в гуще праздника мужчина и женщина встречают сына - подростка лет 14-ти. (Я как-то не поняла и во сне не задалась вопросом, был ли у них ещё первый ребёнок или это девочка внезапно трансформировалась в мальчика - скорее, первое, но возраст его в любом случае был для родителей несколько неожиданным.) Паренёк на этот момент отстал, они идут вдвоём.
- Ну слава богу! - восклицает отец. - Ты очень вырос, сын. Всё, надо выбираться отсюда.
Но выбраться им не дают, кажется, их велено схватить. Они убегают коридорами, прячутся в нише, потом женщина выбегает на улицу и сворачивает на маленький рынок, прилепившийся к ратуше. Погоня за ней. На рынке она хватает несколько яблок, запуская их в догоняющих (женские головы торгующих, спрятанные в головные уборы, как зачарованные синхронно поворачиваются вслед за летящими плодами), а потом всё же отрывается от погони, опрокинув несколько столов, и в сумятице возвращается к своим.
Сын говорит что-то матери - злобно и презрительно.
- Сынок, ты говоришь совсем как Хинкль, мне стыдно за тебя! - восклицает она.
- Ну и прекрасно, - бурчит сын, - про вас-то мне совершенно понятно, кто вы такие.
Лицо женщины крупным планом. Оно совершенно выцвело. Она спускается по лестнице с видом человека, оглушенного горем, которому нечего больше терять. Муж поддерживает её. Мальчик без особого энтузиазма идёт за ними.
Они выходят далеко от площади. Звуки празднества не слышны, тишина. Снаружи их ждёт паренёк. Он смотрит печально и виновато. Потом указывает в проулок: вам туда.
Они спускаются вниз по улице.
На этом месте пошла реклама. Я выключила звук. Фильма оставалось минут 5 максимум, причём финал ведь мог перевернуть всё, как это случается иногда, потому было особенно досадно и очень интересно. Тут как раз прибежал Велька, заявил, что хочет сосисок и полез в холодильник. Я отвлеклась, разогревая ему еду, а когда обернулась к телевизору... там шли титры.